Пример Сергея Виноградова убедил меня в том, что случайных побед не бывает. Все в жизни закономерно и, может быть, даже предопределено кем–то свыше. Сергей должен был победить, потому что слишком велико было желание этой победы, слишком целенаправленно и упорно он к ней шел. Более прямого, более целеустремленного человека я в своей жизни не встречала. Как переживал он до последней минуты, пока не объявили окончательные результаты, как боялся, что его сглазят и не хотел даже разговаривать, пока не станет все известно, как целовал эти долгожданные медали, поднявшись на самую высокую ступень пьедестала! И только жена знает, как не спал он все ночи напролет, пока шла спортивная борьба, и как похудел на 10 килограммов за время чемпионата! Но вот чемпионат закончен, и он сидит перед нами — чемпион России по воздухоплаванию на тепловых аэростатах и счастливый обладатель Кубка выдающихся российских аэронавтов, великолукский спортсмен Сергей Виноградов.

—В воздухоплавание я попал случайно, можно сказать, волею судьбы. Кто и что знал в нашем городе про тепловые аэростаты? Но в 1996 году в Великих Луках провели первый чемпионат. В тот год Степан Лебедев был спортивным наблюдателем, а я членом команды N№ 13 — это экипаж Александра Яковлевича Мильяненко. Получилось так, что они приехали с Татьяной, был еще один помощник, но его забрали в спортивные наблюдатели и они оказались вдвоем в незнакомом городе... В этот момент попались ему на глаза мы — я и мой сын Саша. Мы приехали в аэропорт, чтобы сына покатали на аэростате: на участке, которым я руковожу, делались сувениры к чемпионату, и всем обещали полет в подарок.

—Тогда скажи несколько слов о том, где ты работаешь и кем.

—Я работаю в холдинговой компании «ЭЛВО». Руковожу мебельным цехом на заводе электротехнического оборудования (ЗЭТО). Цех небольшой, но мы делаем очень красивые вещи, которые всегда радуют глаз: нечто утонченное, плетеное... Отец у меня был столяром–краснодеревщиком, так что профессию получил по наследству. Так вот, в нашем цехе делали сувенирные аэростатики, и нам пообещали, как всем, кто помогает в проведении чемпионата, полет на тепловом аэростате. В день первого спортивного старта мы поехали с сыном на аэродром. По пути встречаем машину ЗИЛ, которая должна была привезти Валерия Латыпова. У меня договор был конкретно с ним. Я узнал эту машину, пристроился к ней в хвост и поехал за ней. Машина останавливается и из нее выходит совершенно незнакомый мне человек: в кожаной коричневой куртке, невысокого роста, с военной выправкой — ну, настоящий полковник! Это и был Мильяненко. «Так, мужики, вы местные?» — спрашивает он. «Да», — говорю. «Сколько здесь живешь?» — «Всю жизнь». — «Вот и прекрасно, мне как раз нужны местные аборигены, чтоб знали местность, ориентиры...» А я и ориентировщик, и рыбак, знаю все озера, все болота... «Ну, раз так, — говорит, — помогай!» Первый полет, первый старт. Летели втроем: Александр, Татьяна Мильяненко и спортивным наблюдателем у них была Вера Таланова. Я должен был следовать вместе с машиной сопровождения и давать указания водителю, чтобы он не заблудился. Я знаю местность, кратчайшие дороги. Они приземлились, мы их встретили, все в порядке, и Александр мне предлагает: «Слушай, помоги. Нет у нас в команде людей. Что я с одними бабами сделаю?!» (У него главное в жизни кредо: «Молчи, женщина, я сам себе полковник!») Я согласился. Вот так и получилось, что я был зачислен в команду под номером 13. На следующее утро с экипажем в корзине улетает мой сын Сашка. Aэростат поднялся, стал быстро уменьшаться в размерах... У меня екнуло сердце: «Дурак старый! — думаю. — Отправил ребенка, не поймешь куда! Вот сейчас, не приведи господь, что случится — все, домой лучше не возвращаться!» Утро было сырое, туман. Aэростат сел. Смотрю, жив мой Сашка! Дня через три после сашкиного полета лечу я. Первые впечатления от полета такие: земля начинает как бы отдаляться, в мозгах крутится: а вдруг? Не дай бог! Неужели? Потом: да хрен с ним! Будь что будет! То есть впечатления совершенно неадекватные какому–то жизненному опыту. А еще через день родились стихи... Это такой шок был — я начал писать стихи.

—Никогда не писал стихов раньше?

—Писал, давно, в школе. Юношеский романтизм.

—А было такое ощущение, как будто это не с тобой происходит? Как будто смотришь кино? Вот у меня первый полет именно такое чувство родил — нереальности происходящего.

—Нет, реализм меня не покинул. Он, может быть, немножко заглох под напором восторга, адреналина в крови...

—Адреналин вырабатывается, насколько я знаю, когда страшно.

—Нет, есть минусовой адреналин, а есть положительный, когда дух захватывает! Когда душа поет! И вот наступил последний, заключительный день. Прощальный банкет. Люди уехали, а у меня внутри что–то оборвалось. Я пришел домой — пустой, вернее, опустошенный. А ночью мне снится сон: я маленький, у меня есть воздушный шарик на ниточке... И вдруг этот шарик у меня отнимают. Я начинаю плакать и... просыпаюсь весь в слезах. Я не придумываю. Это было со мной на сто процентов. Приезжаю утром на завод, и вдруг выходит из нашей заводской гостиницы мне навстречу Давид Шифрин. Он был директором первого чемпионата. Я рассказал ему все, что видел во сне, поплакался в жилетку. И он сказал: «Не переживай, Серега, все вернется!». Я упустил еще один момент. Еще во время чемпионата, на одном из брифингов я встретил своего шефа и сказал ему: «Борис Николаевич, если вдруг когда–нибудь наша фирма соберется и купит аэростат, позволь мне быть пилотом. И я тебя не опозорю». Он ответил: «Ладно, будешь, но не первым». — «Каким угодно, только позволь!». Но... человек предполагает, а судьба располагает. Прошел почти год. Он был для меня тяжелым. Я сильно болел. Не ходил на своих ногах почти два месяца — что–то было с суставами. За неделю перед Пасхой 1997 г., на одной из очередных планерок, которые шеф проводит по понедельникам, Борис Николаевич вдруг говорит: «Серега, набирай команду. Через неделю приедет Валера Латыпов. Будет учить тебя летать на аэростате». Я обалдел. Оказывается, уже была договоренность, что АэроНаТЦ поставляет нашему заводу аэростат.

—Выходит, ваш директор «заболел» воздухоплаванием вместе с вами?

—Конечно! Он сказал, что воздухоплавание на сегодняшний день, с его точки зрения, самый элитный вид спорта. Никакой гольф ему и в подметки не годится. Приехал Латыпов. Мы начали летать. Взлет, посадка, горизонтальный полет, бреющий... Сделали пять полетов. А потом Валера мне говорит: «Все, теперь ты командир экипажа, принимай решения сам». Заходим на посадку, Валера командует: «Будем садиться здесь». А я отвечаю: «Нет, не будем» (ведь теперь я командир!). Летим дальше. Знаете почему? Потому что я знаю эту местность, я видел сеть проводов и выбрал место для посадки сам. Сели удачно, хотя ветер был непростой.

—Сергей, как ты считаешь, бывают пилоты от бога? Ну, то есть, люди, которым это дано от природы?

—Есть такая поговорка: «Что папа не вложил, ломом не вобьешь».

—А если бы ты летал не в Луках, а в другой местности, но с той же командой, ты смог бы победить?

—Не могу сказать. На сегодняшний день в воздухоплавании есть свои приоритетные технологии. Как в любом другом виде спорта. Во всем мире пилоты летают с системой навигации GPS. У меня ее нет. Она мне здесь не нужна. Я знаю каждый куст, каждый камень. И каждый камень, наверное, знает меня.

—Кстати, на заключительном брифинге де Брюин сказал такую фразу: «Отрадно, что местность Великих Лук за пять лет чемпионатов пилоты выучили наизусть».

—Да, все знают ее, но я ее знаю лучше всех!

—Сергей, а что ты можешь сказать об этом чемпионате, об участниках?

—Все пилоты уникальны. Каждый из них личность, о которой стоит рассказывать. Третий призер мирового чемпионата Гинтарас Шуркус, пилот, у которого есть чему поучиться, Сергей Белорусов, участник очень многих чемпионатов Европы, мира, Юра Перьков... К сожалению, в этот раз он не вошел в лучшую пятерку, но работал на лидера, на Белорусова, потому что они — одна команда. Результат Белорусова — это результат команды, что понимаешь на любом международном воздухоплавательном мероприятии. Если в нашем содружестве, воздушном братстве образуется вот такое командное чувство — никто Россию никогда и нигде не победит. Думаю, начало этому уже положено. Я всегда был человеком командным: играл в такие виды спорта (волейбол, баскетбол), был чемпионом псковской области по ручному мячу. Общество, общность — всегда лучше, чем единица.

—Вот, кстати, и Шуркус говорит так же. Он считает, что пилот — это только 25% успеха. А все остальное зависит от команды.

—Шуркус прав. —Сергей, мы немного отвлеклись, вернемся к полетам. Итак, весной 1997 года ты начал летать. А во втором чемпионате ты участвовал?

—Да. Причем сразу, с первого захода занял четвертое место, но потом меня немножко оттеснили. Я был пятым в своем первом чемпионате России. На следующий год я был четвертым, в прошлом году — вторым, и вот сегодня — первый. Если, бог даст, попаду в этом году в Люксембург на чемпионат Европы (есть такая мечта, постараюсь ее осуществить), обещаю не упасть ниже последнего места, первое, правда, не обещаю, но буду очень стараться. Там ситуация очень сложная: надо знать английский язык. У меня, правда, есть личный переводчик, сын Сашка. Ему уже 18. В июле он пройдет курс обучения на пилота. Вот у нас уже подрастает второе поколение пилотов: Александр Виноградов, Сергей Латыпов, Александр Маврин.

—А твой сын поступил в институт в прошлом году?

—Да. В МАИ. В какой же еще институт может поступить сын пилота? Как у нас говорят, «в МАИ — все свои».

—Значит, ты веришь в судьбу?

—Конечно, еще как!

—Учебный центр по воздухоплаванию в Великих Луках давно функционирует?

—Уже третий год, с 1998 года. Я в нем работаю пилотом–инструктором.

—А кого ты выучил из тех пилотов, которые сейчас принимают участие в чемпионатах?

—Скажем так: меня учил летать Валера Латыпов, я учил его сына — Михаила. Я обучил уже больше двадцати действующих пилотов России. Среди них Владимир Васильев, Олег Лопатков, ребята из Липецка, в частности, Саша Коротченко. Чем больше людей будет летать на тепловых аэростатах, тем больше добрых людей будет жить на Земле. Это формула, которую вывел лично я.